Сэр Мендореллен, барон Во Мендор, мужчина ростом чуть вышесреднего, с чёрными вьющимися волосами и тёмно-синими глазами, обладал зычнымголосом, которым привык громогласно изрекать собственное мнение. Гариону он непонравился. Ошеломляющая самоуверенность, эгоизм в столь первозданном виде, чтоказался почти трогательным, – всё это подтверждало мрачные рассказыЛеллдорина о мимбратах, а изысканная почтительность Мендореллена по отношению ктёте Пол казалась Гариону переходящей границы обычной вежливости. Положениеухудшалось тем, что тётя Пол, по-видимому, с большой охотой выслушивалалюбезности рыцаря.

По мере того как путешественники под непрерывным дождёмоставляли за собой всё больше лиг, Гарион с удовлетворением заметил, что друзьяразделяют его мнение. Выражение лица Бэйрека говорило само за себя, брови Силканасмешливо поднимались при каждом новом заявлении рыцаря, а Дерник всё большехмурился.

Гариону, однако, было некогда разбираться в своих чувствах кмимбрату.

Приходилось ехать рядом с носилками, на которых в горячечномбреду метался Леллдорин: яд олгрота по-прежнему бродил в его крови. Гарион то идело бросал встревоженные взгляды на тётю Пол, а во время самых тяжёлыхприпадков беспомощно держал друга за руку, не в силах придумать, как быоблегчить боль.

– Переноси своё несчастье с достоинством, добрыйюноша, – жизнерадостно наставлял Мендореллен раненого после особеннострашного припадка, оставившего его совсем без сил. – Боль эта –всего-навсего иллюзия, и разум вполне может справиться с ней… если пожелаешь,конечно.

– Именно такого утешения я и ожидал от мимбрата, –прошипел Леллдорин сквозь стиснутые зубы. – Думаю, тебе лучше ехатьподальше от меня. Твои высказывания пахнут так же дурно, как и ржавые доспехи.

Щёки Мендореллена чуть покраснели.

– Жестокий яд, бурлящий в жилах нашего искалеченногодруга, лишил его, по всей видимости, не только здравого смысла, но и простойвежливости, – холодно заметил он.

Леллдорин с трудом приподнялся, видимо, желая дать достойныйответ, но даже это маленькое усилие разбередило рану: юноша потерял сознание.

– Состояние астурийца весьма тяжёлое, – заключилМендореллен. – Твоего снадобья, леди Полгара, вероятно, недостаточно,чтобы спасти ему жизнь.

– Леллдорин нуждается в отдыхе, – отозвалась тётяПол. – Постарайся не слишком его волновать – Попробую ехать так, чтобывзор его не падал на меня! Поверь, благородная дама; в том, что образ мойнеприятен юноше и вызывает у него злостную лихорадку, нет вины моей!

Пустив боевого коня в галоп, он вскоре оказался далековпереди кавалькады.

– Они все так говорят? – с некоторым раздражениемосведомился Гарион. – Словно пришли из далёкого прошлого.

– Мимбраты вообще предпочитают держатьсяофициально, – объяснила тётя Пол.

– Ты скоро привыкнешь к этому.

– По-моему, довольно глупо звучит, – мрачнопробормотал Гарион, свирепо уставившись в спину рыцаря.

– Думаю, тебе тоже не помешало бы иметь хорошие манеры,Гарион.

Тот ничего не ответил; оба молча ехали под проливным дождёмнавстречу приближающимся сумеркам.

– Тётя Пол! – наконец решился Гарион.

– Да, дорогой?

– О чём это говорил гролим? Насчёт тебя и Торака.

– Торак кое-что сказал однажды, когда был не в себе. Агролимы восприняли его речи всерьёз, вот и всё, – коротко ответила тётя,поплотнее заворачиваясь в плащ.

– Разве это тебя не волнует?

– Не особенно.

– А Пророчество, о котором толковал гролим? Я ничего непонял.

Упоминание о Пророчестве затронуло какую-то глубокозапрятанную струну.

– Кодекс Мрина, – ответила она. – Оченьстарый экземпляр рукописи, почерк крайне неразборчив. Упоминает о спутниках –крысе, медведе, человеке, который проживёт две жизни. В других вариантах обэтом ничего нет, и в действительности неизвестно, имеет ли это какой-то смысл.

– Но дедушка считает, что имеет, так ведь?

– У твоего деда достаточно странных идей. Древние вещивосхищают его, возможно, потому, что сам он стар.

Гарион уже хотел расспросить её подробнее о других рукописяхэтого Пророчества, но тут Леллдорин вновь застонал, и оба они, позабыв обовсём, обернулись к нему.

Вскоре показалась толнедрийская гостиница с толстыминебелёными стенами и красной черепичной крышей. Тётя Пол проследила, чтобыЛеллдорина поместили в самую тёплую комнату, и всю ночь провела, ухаживая забольным. Гарион, сняв башмаки, в беспокойстве бродил по тёмному коридору, то идело наведываясь к другу. Но улучшения не наступало.

К утру дождь перестал. Путешественники отправились в дорогу,когда небо на востоке чуть посерело. Мендореллен по-прежнему ехал впереди, покаони не добрались наконец до опушки тёмного леса и не увидели впередирасстилавшуюся, насколько хватало глаз, сиреневато-бурую равнину ЦентральнойАрендии.

Рыцарь остановился и стал поджидать отставших, мрачнопокачивая головой.

– Случилась беда? – спросил Силк.

Мендореллен угрюмо показал на столб чёрного дыма.

– Что это? – удивился Силк, озадаченно сморщивкрысиное лицо.

– Дым в Арендии может означать только одно, –вздохнул рыцарь, надевая шлем с плюмажем. – Оставайтесь здесь, драгоценныедрузья. Поеду посмотрю, но боюсь самого худшего.

Вонзив шпоры в бока жеребца, он бешеным галопом ринулсявперёд.

– Подожди! – заревел Бэйрек, но Мендореллен, необратив внимания, скрылся из виду.

– Ну и болван же! – прорычал огромныйчирек. – Попробую его догнать: а вдруг там дело плохо!

– Не нужно, – слабым голосом посоветовалЛеллдорин. – Будь там хоть армия, никто не осмелится напасть на него.

– А я думал, ты его не любишь, – слегка удивлённопробормотал Бэйрек.

– Не люблю, – согласился Леллдорин, – но одноего имя вызывает ужас в Арендии. Даже в Астурии слышали о сэре Мендореллене. Ниодин нормальный человек не станет на его пути.

Отъехав назад, под защиту деревьев, они стали дожидатьсявозвращения рыцаря. Наконец послышался стук копыт. Лицо Мендореллена пылало отгнева.